Description text. Product: Веллер Михаил Иосифович Заговор сионских мудрецов

Михаил веллер - гражданин мирао веллере я узнала в позапрошлом году, когда устроитель его вечера на брайтон-бич исаак гурвиц посетовал, что из-за лени (имелся в виду приезд в бруклин) я пропустила новое российское чудо. К этому времени веллер уже был одним из самых популярных, то есть продаваемых и читаемых, современных русских писателей где-то в самом конце первой десятки - скромно определил он сам). Вполне естественно, что на следующий литературный вечер веллера, состоявшийся в прошлом ноябре, путь из манхэттена в бруклин показался мне много короче. Российское чудо оказалось сравнительно молодым (для меня во всяком случае) человеком с тонким, аскетического типа лицом и косой прядью, переброшенной с затылка на лоб, что делало его похожим на киношного астронавта. Удобно расположившись за столиком на эстраде, он для затравки прочитал небольшой рассказ, где героем был немцов, а ситуация - достаточно сюрреалистичной, чтоб быть правдой. Затем, отложив рукопись в сторону, решительно перешел к свободному повествованию и ответам на вопросы. И правильно сделал, ибо чтецом он был так себе, а рассказчиком блестящим. Но более всего меня поразила его артикуляция - так говорят дикторы. Эту артикуляцию, вкупе с неспешным построением фразы и подробными, от печки, ответами он сохранил все время нашего почти двухчасового интервью, проходившего в маленьком бруклинском кафе, где разрешено курить. Несмотря на довольно интенсивный шумовой фон, наша беседа отлично записалась. Кроме неизбежных купюр, единственная вольность, которую я себе позволяю, - это вынесение за скобки куртуазных оборотов, которыми изобиловала речь моего героя, как, например позвольте считать ваш вопрос большим комплиментом разрешите с вами не согласиться я льщу себя надеждой и. Заручившись согласием веллера называть его просто мишей, приступаю. - мне рассказывали, что на прошлогоднем выступлении вас атаковали физики и что вы были на высоте. И вообще чувствовали себя свободно в разных областях знания. - вопросы, на которые я отвечал, касались не столько физики, сколько философии физики. Что касается разных областей знания, то я, надо вам сказать, никогда не жил литературной жизнью, а всегда был частным лицом. - что вы имеете в виду под частным лицом?- мне были абсолютно неинтересны литературные и окололитературные споры, встречи, разговоры. А поскольку на работу я большую часть жизни не ходил, то волей-неволей должен был меблировать свой чердак чем придется. Общение с коллегами по профессиональному признаку мне скучно. В жизни есть много вещей, гораздо более интересных, чем литература. Мне интересней разговаривать с моряком, летчиком, кораблестроителем или слесарем -сантехником, чем со своим собратом-литератором. - оно понятно люди других профессий - это будущие герои ваших книг, а ваши коллеги - писатели и журналисты - будущие критики этих книг. Если что-то потом может пригодиться в работе, это получается само собой. Когда я шлялся по союзу и пробовал разные профессии, это было ни в коем случае от головной установки, типа писатель меняет профессию. - (не без ехидства) поэтому вы закончили филфак? Шли бы в лесорубы после десятого класса. Филфак я закончил потому, что, сколько себя помню, хотел быть писателем. И если мне капитан дальнего плавания интересней, чем коллега-писатель, то это не потому, что я об этом капитане буду писать. Мне просто интересно сидеть с ним, слушать его, пить с ним водку. Все равно это откладывается в подкорке и потом извлекается в нужную минуту по требованию. - (с укоризной) белла, неужели вы тоже из тех, кто лучше меня знает, что у меня в голове! (общий смех)- насколько я поняла из того, что успела прочесть к нашей встрече, писательство для вас это нечто большее, чем просто зарабатывание денег. И тут вы переезжаете из ленинграда в таллинн (как все-таки правильно выговаривается это слово с двумя сдвоенными согласными?) и получаете штатную должность в газете. Это как же сочетать?- два н в русском языке произносятся, как одно с четвертушкой. Далее для себя я никогда не оперировал никакими метафорами, эпитетами и тропами по поводу моей профессии, о чем написал в рассказе рандеву с юностью. Мне больше нравится другая формулировка я работаю хорошо, настолько, насколько могу. Все остальное, все эти фанфары отчасти помогают поэтам. Что касается газеты, то она никогда не была самоцелью. Это было средство как-то обустроиться первое время на новом месте. Там я потихоньку и с отвращением поковырялся около девяти месяцев и ушел с восторгом. А в таллинн я переехал для того, чтобы там вышла моя первая книга. В результате, через четыре года, после долгих советских мытарств, она и вышла. - и, все-таки, променять ленинград на провинциальный таллинн. В моей биографии каждый возрастной этап связан с определенным регионом. Родился я на украине, вырос в забайкалье, школу закончил в белоруссии, университет - в ленинграде, где и жил до 31 года. Страха потерять столичную прописку у меня не было никогда. - вы в своем выступлении сказали, что правда и вымысел в ваших произведениях делятся примерно пополам. - речь могла идти о конкретных однотипных рассказах в сборниках легенды невского проспекта и легенды разных перекрестков. Я хотел изложить свои взгляды на короткую прозу, чтоб редакторы не выбрасывали сразу в корзину, думая, что это недоделки. Я подумал, что самый лучший способ ознакомить редактора с моими взглядами, это оформить их в виде рассказа. Я оформил и положил сверху папки с рассказами, которые отправил в журнал литучеба этим я занимался сколько уже лет, отправляя в этот журнал и во все остальные. Наконец, я получил ответ, который вверг меня в амбивалентное, то бишь двойственное состояние. Ответ гласил наконец-то мы получили от вас чудесный рассказ гуру. Какой замечательный образ! Какой колоритный старик, какой дивный учитель! Мы его принимаем. )- рассказ ножик сережи довлатова - на сколько процентов он придуман?- во-первых, ножик сережи довлатова это не рассказ, а роман. Я его сократил с одиннадцати авторских листов до трех. Довлатов здесь не тот, который был живой, и не тот, который сегодняшний миф. - слишком много неприязни для условного персонажа. Во всяком случае, нелестное письмо редактору журнала звезда андрею арьеву, на которое вы ссылаетесь, я обнаружила, один к одному, в сборнике малоизвестный довлатов. Единственная у меня вещь, где все - абсолютная правда. - как вы относитесь к довлатову-писателю? Считаете ли вы его посмертную популярность мифом?- я всегда полагал, что к мертвым нужно относиться так же, как к живым. Римская чеканка о мертвых или хорошо, или ничего - метафора, не более того. (далее идет пространное рассуждение о свойствах собственного характера в сравнении со свойствами характера довлатова, что имеет весьма косвенное отношение к поставленному вопросу. Я опускаю эти рассуждения из экономии места до того момента, когда мой оппонент, наконец, перешел к сути несколько витиеватым образом. Я не собираюсь уподоблять себя сэру бернарду шоу, но там, где на черепе у людей - шишка уважения к окружающим(?), у него (шоу или довлатова?) - впадина. Меня очень мало интересуют утверждения веры, устоявшиеся мнения и традиционные ценности. А вспомните, какой был шум, когда старик катаев опубликовал в новом мире алмазный мой венец! Да как он прошелся по всем, да как он всех полил. И себя раздел какой он завистливый, эгоистичный, самолюбивый и самовлюбленный. Гораздо в меньшей степени, уверяю вас, чем те, кто поливал его. Я не уподобляю себя блистательному старику катаеву. Все, что я сказал в ножике сережи довлатова, это мое искреннее мнение. - что для вас означал выход первой книги? Что для вас значил писательский труд вообще? Счастливы ли вы в своей профессии?- я думаю, что вам не совсем повезло с собеседником, потому что этот зануда сейчас начнет отвечать добросовестно и долго. Так вот, шопенгауэр, которого я цитирую в ножике, говорит, что трагедия нашего поколения заключается в том, что мы добиваемся похвалы у людей, чьи умственные способности презираем. И если бы писать хорошо не было бы так трудно, и издавать несоветские вещи в советском союзе не было бы так трудно, то, очевидно, реакция на первую книгу была бы намного слабее. По моему мнению, это была лучшая короткая проза на русском языке за столько-то лет вокруг. Иногда, найдя на дороге сто рублей (или сто долларов), человек чувствует себя более счастливым, чем выиграв в лотерею трехкомнатную квартиру. Об этом у меня в книге все о жизни в главе все о счастье. - вы сказали, что, в отличие от большинства писателей, вы на 90 процентов пишете то, что хочется. И это нравится публике - не детективы, не триллеры, не занимательное чтиво - рассказы, эссе, очерки. - я думаю, что любой человек отталкивается от факта. (в этом месте четкий голос веллера приобрел нежный оттенок так говорят с детьми или больными). Вы помните в детстве вкус миндальных пирожных? То-то. - все-таки я не понимаю, как вы пробились сквозь толщу издаваемой макулатуры. Как вы совершили этот рывок к своему читателю?- я никогда не прорывался. Может быть, потому, что время было такое книги выходили по и больше лет. Послушайте, я принадлежу к генерации 40-50-х годов. Из моего поколения, за исключением тех, которые через знакомства с маститыми оказались в метрополе, и еще нескольких с высокой клановой принадлежностью - не выжил никто. Я имею в виду тех, кто начинал вместе со мной и в одном положении со мной. Одним исключительно нравилась первая книга хочу быть дворником - те рассказы, которые вошли в нынешний сборник избранного. Другим больше всего нравятся легенды невского проспекта. Молодежи, которой необходим какой-то пример для подражания - приключения майора звягина. А некоторые считают, что мое лучшее произведение - последнее - гонец из пизы. Один любит торт, другой водку с соленым огурцом, третий жареное мясо, четвертый - красную икру. И я никогда не могу предугадать, какой категории какой рассказ понравится. - моя позиция уязвима, потому что я прочитала всего две книги из обильного творческого наследия веллера. Судить по ним о творчестве писателя все равно, что слепцу, ощупавшему хобот или хвост слона, о его облике в целом. Но обещаю, что к следующей встрече перечитаю всего веллера, и у вас не будет основания упрекать меня в невежестве. Это типичный журналистский прием - вкладывать в уста собеседника слова, которых он не говорил. В сборнике ножик довлатова вы пишете о 60 -х, 70-х, об оттепели, о литературе, о противостоянии интеллигенции, об эмиграции. Вы же молодой человек! Неужели вы помните это время? Каково ваше отношение к нему?- в 1966 году мне было 18 лет и я поступил в университет. В 62-м году, когда вышел один день ивана денисовича, мне было 14 лет. Я абсолютно не отказываюсь от своего восприятия тогдашнего. Не потому, что нас туда загоняли, а потому, что мы сами этого хотели. Нам требовалось что-то увидеть, чего-то хлебнуть, что -то после себя оставить. Это то, что гнало молодых людей всех эпох за тридевять земель. Если ты не сможешь сразу взять их - ты не профессионал. Если я что-то делаю, то это должно быть интересно, в первую очередь, мне самому. И еще на все, что ты делаешь, надо смотреть достаточно критически. Так, чтоб больше, чем ты сам к себе, к тебе придраться не мог никто. - миша, вы - русскоговорящий еврей, живете в эстонии, пишете на русском языке. Не испытываете ли вы дискриминацию со стороны властей?- лично я - ни малейшей. У меня с эстонией договор я - не лезу в эстонские дела, эстония - не пишет русской прозы. Я не ищу здесь работу, не претендую на государственную должность, не зарабатываю себе на хлеб в эстонии. Ну вышло у меня здесь несколько книг в переводах тиражом в полторы тысячи штук. Напротив, до 91-го года я испытывал некоторую неловкость, чувствовал себя одним из оккупантов. Всегда просил извинения за то, что плохо говорю по-эстонски, прежде чем перейти на русский. - в петербург или в москву переехать не хотите?- желание вернуться в петербург - постоянно. Москва это не город, это гигантский десятимиллионный поселок времен освоения дикого запада или золотой лихорадки. Где рядом нищие и миллионеры в роскошных автомобилях последней марки, где что-то старенькое, кривое и рядом - новые сияющие дома, все это кипит, все заряжено энергией. Вот если к москве относиться, как к такому поселку, она даже внушает уважение. Куда бы я ни приезжал, я не лезу ни на чью площадку.